Моё суженое, моё ряженое. Страница 19

Куда бы я ни ездила, а жить примеряла только дома, только на Вятской земле. Думала: буду картошку садить, босиком ходить по родной земле.

Признаюсь, было все не просто: слепая старенькая мама, маленький сын и дочка - совсем малышка, но я настойчиво двигала свое дело.

Однажды я поехала в свою деревню, захотелось побыть радом с братом Виктором, хотя бы ненадолго, хотя бы на одни сутки. Мы без слов понимали, легко ли нам живется, просто посмотрев в глаза друг другу.

Я постоянна сравнивала людей, живущих и работающих рядом, и тех, что в деревне, где больше совести и сознания. И тут я в очередной раз резко почувствовала, какое жесткое отношение ко мне в городе, и как радостно отношение деревенских, добрых и надежных людей. Там не надо слов - глаза все скажут.

Посидела я напротив топившейся печи, наблюдала, как загоралась поленница: сначала лениво, погом взяла разбег. Огонь прихватывал полено за поленом, а потом обнял жестким пламенем все, что лежало в печи. Одно полено, уже совсем обнятое огнём, попалось, такое трескучее, стреляло горелышами.

Наверное, это была пихта. Разгоряченный уголь вылетал на середину избы. Другие без треска лежали в печи. Активный огонь языком пламени слизал до маленького огарка все их. Вот так и люди... Одни почти всегда разгоряченные, другие спокойные. Хоть ругай, хоть хвали, они только глазами моргают.

Угощали меня оладьями, как будто мое желание кто-то угадал. Тут только одним запахом насладиться можно. Оладьи, так оладьи. Нальешь на сковородку (перед печкой) обыкновенного чуть пузырящегося теста, вдруг оно, как живое, подымается, румянится прямо на глазах. А если еще сверху и снизу маслом помазать - то похрустывают и тают во рту. А если к ним еще яйцо всмяточку да стакан деревенского молока! И ведь не налюбуешься: сидит семья за столом, пыхтят, дуют на блины, руки пожигает, ждать никто не хочет, говорят: самое то!

После поставишь в протопленную печь молоко, на нем быстро появится пенка. Хочешь - топленое пей. А то можно бросить кусочек ржаного хлебушка, и через несколько часов слегка коричневое молоко превращается в ряженку. Вкусно так! Жалеешь иногда о том, что нет рядом художника: нарисовал

Полежала я на тёплой печи, вдоволь наговорилась, с кем хотела, переночевала - и выходной закончился.

Вечером в городской квартире сидели вдвоем с дочкой, которой было 10 лет. Я рассказывала о своей поездке, а потом взяла ручку и переложила на бумагу свое состояние души. Наверное, это корявые строчки, но они близки и дороги мне. Я сравнила своих деревенских и тех, кто окружает меня в городе.

Диалог с деревенской женщиной

- Дымка, что ли от дыма?

Из тех клубочков из труб?

- Нет, она из комочков глины,

Поверь мне, пожалуйста, друг.

- Отколь известно?

- Сама леплю.

- Неужто? Да полно! Да ну?!

- Хочешь, возьму и загну!

- Давай посмотрю.

Неужто так быстро сварганить могла?

Отколь у тя это,

Ты ведь сама, как я?

Неужто ты любишь работу?

Брось, пошли косить!

Ты здесь родилась в ромашках,

Когда они расцвели.

Проселочная и полевая дороги

Ждут тебя там,

И приживаться не надо к полям,

И к песням раздольным, и к нам.

Неужто тебя заманил

Асфальт, и народу много?

- Не могу я оставить комочек глины

И то, что рождает она.

А клубочек дыма я помню и так.

- Мы глину тебе найдем,

А дом не надо строить, где родилась -

Он только немного в землю врос.

Я знаю, на чужбине всегда холодна вода,

А бабы - они сварливы,

они окружают тебя.

Они ведь в шляпах, с прической,

А ты, в платочке, как я.

Помнишь, как замерзали —

От боли кололо глаза,

Как хлеба просили,

А хлеб пекли из земли.

Милые Матери наши!

Их жалко до боли в груди.

- Давай расставаться, все по рукам.

Я снова приеду, мы все вспомним,

А жить уж останусь я там...

Среди асфальта и многолюдия.

Писала и вспоминала свое детство и еще многое другое, стряхнула с ресниц слезы. Я прочитала Ларисе и спросила ее, понравилось ли ей. И она ответила:

- Жалко, что ты моя мама, и я не могу тебя обижать. Но у тебя ведь не как у Маршака.

Мне подумалось: "Милый мой маленький критик, спасибо тебе!"

Прошло 17 лет, и я однажды спросила:

- А ты помнишь тот вечер?

И она сказала, что все помнит.

О деревне много песен исполняют и по радио, и по телевидению, а был период лет 13-14 назад, тогда почти каждый день звучало: "Ставенки скрипнули, как будто окликнули: где ты, родной?" И другая: "Не рубите, мужики, не рубите..." Вот уж где накал эмоций. И вот я не выдержала, решилась уговорить мужа:

- Может, пустовавший дом посреди деревни купим, а то на дрова продадут, и будет пустырь. Дом, особенно ограда, рушится, хозяйка нашла место, где ее больше устроило. А ведь место историческое, жаль, если продадут на дрова. Снести просто, а кто строить будет и когда?

Поехали мы туда. Вокруг бурьян, трухлявая ограда. Немедленно надо спасать. Купили. Проходя по деревне, люди смеялись:

- Какую-то веранду затеяли - это не модно в деревне, а для звучности веранду начинали с буквы «х».

Я мечтала:будет своя печка, хорошо просто посидеть, когда она топится, устроиться напротив, прикоснуться к чугунке, замазаться в саже, вспомнить детство, родителей и всех тех, кто жил когда-то, кого я знала.

Однажды я написала о людях этой деревни. Подумалось тогда мне: "Если не я, то кто же?" Многие убрались с этой благодатной земли. Вспомнила всех, кого знала, и написала. И плохо бы было мне без этих статей, напечатанных в газете "Вятская речь". Вот интересно, когда я подарила газеты в деревне Александру Дмитриевичу Платунову, он меня спросил:

- Да кто же тебе продиктовал?

- Жизнь. И кто, кроме нас вами, знает её?

- Да сколь баско написала: так я читаю да реву. Реву да читаю.

Ради этого только и то следовало писать.

Работая среди художников. я завидовала, что их дети тоже художники, сумели же воспитать, могли же привить любовь к искусству!. Сын мой Андрей так любил рисовать, пока учился, но художником не захотел стать ни за что! Тогда я решила:

ну уж Ларису возьму за руку и поведу в изостудию. Она согласилась, но не долго ходила - музыка взяла свое. Я вместе с ней ходила на репетиции, мне нравилось, что она изучает сольфеджио, научилась играть на домре, грамотно понимать музыку. Она играла в оркестре народных инструментов, они стали лауреатами среди детских коллективов. Но, закончив 10 классов, настойчиво заявила:

- Хочу работать рядом с тобой, мама.

Молча согласилась я.

Чем я жила, как мне работалось, какие проблемы приходилось преодолевать, Лариса всё знала. Я с ней всем делилась. Это мой советчик. Она рано повзрослела, я с ней говорила на равных. Я уже позже узнала: оказывается, ещё в 1-м классе в конце учебного года учительница попросила написать сочинение на тем у «Кем хочешь быть, когда окончишь школу?» Лариса заявила: "Буду лепить и расписывать игрушки". А все же хочется, что бы у нее было еще какое-нибудь ремесло. А если ей придется пережить что-то подобнее тому, что пережила я, сломиться может. Потому и хочу, чтобы руки могли умело что-то делать еще, помимо игрушки. Много было у меня учениц, со всеми мы начинали по определенной программе. А с ней хотелось провести эксперименты, не с мелочи начинать, а пусть лепит такую же барыню, какую лепила в тот день я сама. Начала с желанием, удивляла и радовала меня. Ах, какое удовольствие я получила, работая рядом с дочерью в одной мастерской!

Она, как и всякая молодая девчонка, мечтала встретить парня, полюбить и

навсегда остаться с ним вместе. Кто не гадал, кто не мечтал об этом? В глине Лариса увлеченно лепила мужиков на ножках, то с балалайкой, то с гармонью, и получались статные - я бы на ее месте ни с одним не рассталась! Человек она открытый и о любви мечтала вслух.

- Пусть он будет высокий, чёрный...

- Черный? Ну еще чего не хватало!

- У него же голубые глаза....

- Тогда еще ничего.

До сих пор не пойму, как это все совпало. И вышла моя Лариса замуж. И еще одно совпадение. Много раз я смотрела фильм «Станционный смотритель» и всегда с болью переживала, когда увозили любимую дочку Дуню, как будто мою дочку увозили. Всякий раз плачу: жаль старика, и все тут. Барина играет Никита Михалков. Надо же, как совпало ! Увезли у меня Ларису. Бросила она своих нарядных барынь и хорошо вылепленных индюков, по-своему расписанных. За 10 лет, проработанных в промысле, у нее появились друзья, они иногда заглядывают в мастерскую, спрашивают:

- Когда, скоро ли приедет Лариса?

Ждут. Это хорошо, что ждут. Иногда причмокивают:

- А у меня есть ее барыня. Смотрю и наглядеться не могу: статна до чего!

Художники всегда над нами посмеивались, говорили, что мы изображаем себя, свой вкус перекладываем в глину, да еще цветом выявим. Разлуки, расставания терпеть не могу! Слышать голос близкого человека по телефону приятно, но ведь это минутные переговоры - и все тут. Не для меня все это. Дети должны быть рядом. Не зря говорят: «Где родился, там и пригодился», «На одном месте камень и тот обрастает». Посмотрел мир - и довольно, главное - быть с родными, чтоб потом не жалеть. Старость у родителей быстро надвигается - процесс необратим, время не идет, а мелькает, просто дни теряешь.

И в то же время задумаешься: как в наше время жить, как зарабатывать? Для меня это испытание - продавать игрушку да еще назвать цену. Нечасто, но бывает: увидят на рабочем столе композиции небольшого размера и набрасываются, осторожно обнимают обеими руками. «Это мое!» - и сами цену скажут. Хорошо, если поймут, примут и заплатят, а если надо всего -навсего сувенир, всё равно какой, только бы подешевле? А если впервые вылепилось и мило расписалось, за это какие возьмешь рубли? Насылаться своими работами не могу.

Сижу вот среди вновь созданных игрушек, испытываю огромное удовольствие при необыкновенной внутренней наполненности. Благодать!

Выйдешь на улицу, в магазины: видишь городских современных молодых людей хорошо, одетых, идущих с достоинством, свободно и спокойно. Много таких, и они бросаются в глаза. Так уж природа руководит: прежде замечаешь броское, красивое, стройное, и никуда от этого не уйдешь. Радуюсь за них, не ждут помощи - крутятся, выживают, работают. Пусть ходят в меховых шубах, а я любуюсь и радуюсь за них. Им хорошо, пусть будет хорошо. Радуюсь за тех, кто хорошо живет! У каждого своя судьба. Мне по-своему тоже хорошо.

Для меня ничего безразличного нет: строятся дома, благоустраиваются улицы, магазины - преображается город. Особенно почему-то захватывает строительство. Может, потому, что дом в деревне только построили, и, не пожив в нем, я уехала в город. Так и остались в памяти свежие стружки и накат тесаных бревен, и тес на крышу с дорожками.

Хорошо в городе зимой, а как лето - на вожжах не удержать, очень тянет в деревню. Хочется насладиться разными состояниями природы, смотреть, как все пробуждается и оживает. И снова над полем будет парить жаворонок, завораживая своей песней н умением часто-часто порхать крылышками. Хорошо, проехав 60 км, снова оказаться в деревне и увидеть стареньких последних жителей деревни и старые, трухлявые избы, осиротевшие. Дождутся ли они хозяев, кто мог бы позаботиться и благоустроить деревню. Тут ведь всего бы 5-6 мужиков, сильных, молодых, и все бы ожило.

А пока жду, когда сойдет снег, поеду в деревню и увижу, приросла ли липа, что посадили с Алешей на усадьбе Прозоровых (надеюсь, прирастет).

В память о своих близких, отце и братьях, на своей усадьбе я посадила с ребятами 15 берез и 5 елок, а под окнами дома растут уже здоровые высокие сосны с медовыми стволами. На ладошке из лесу принесли с сыном Андреем эти сосенки и посадили. Только одна не прижилась, а две красавицы растут и радуют людей.

Фалалеева Лидия Сергеевна — мастерица дымковской игрушки, Заслуженный художник РСФСР

Моё суженое, моё ряженое. Страница 19