Моё суженое, моё ряженое. Страница 10

Собралась вспоминать о Екатерине Иосифовне Косс-Деньшиной, и сразу вспомнился Алексей Иванович Деньшин, его живописные работы «Базар в провинции"», «Вятский мотив», «С берегов реки Вятки», совершенно роскошные резные наличники. Для хороших людей он рисовал эту красоту, чтоб украсить деревянные избы.

Есть у него и «Избушка А. А. Мезриной». Да разве это избушка? Это банька с двумя маленькими окнами. А ведь Анна Афанасьевна была достойна не этой баньки, а свободного уютного дома с резными наличниками. Так и представишь себе: зимой окна зарисованы морозными узорами, а летом открыла бы она створки и выглянула бы из окна в самотканом сарафане, а на головушке повязка в тон сарафана. И увидела бы она Лексея, который спросил бы: «Как лепится, Афонасьевна, единственная хранительница наша?» - и зашел бы в дом. Вот представляю: в избе печь посередине и большой стол, а на нем дополна кукол, коней, оленей, всадников, есть доярки и, конечно, - лодочники, много-много всякого люда и зверья. Все закрытые белым листом бумаги. Но вот сдуло его ветерком, открыло наполовину, и все заиграло всеми цветами радуги. Два талантливых человека склонились бы над столом. Восторженно и бережно сказал бы Деньшин «Напрасно говорят, что заниматься глиняной игрушкой - старушечье дело!» Этот одаренный художник сделал немало игрушек, исследовал историю о происхождении дымковской игрушки, с большим пониманием воспринимал творчество оставшихся мастериц и старался направить в правильное русло.

Сейчас уже не выяснить, кому пришло голову лепить глиняную игрушку. Может, сделали поиграть ребенку, посвистеть для забавы или дом украсить, поставить игрушку на подоконник - пусть разглядывают прохожие. На низком берегу реки Вятки рассыпаны домики, здесь искони стоит село Дымково. Вот тут-то и делали игрушки из глины в течение столетий. К концу XIX века промысел пришел в упадок, а ведь лепили целыми семьями.

Есть у нас такая легенда: пришедшие лихие люди из Новгорода враждовали с местными жителями Хлыновграда. Жители поняли: одним не выстоять, и послали за подмогой в город Великий Устюг. Очень темной ночью у городских стен раздался шум. Горожане не разобрали, кто это, свои или чужие, и встретили стрелами. А на рассвете поняли, что побили тех, кто пришел им помогать — устюжан. «Своя своих не узнаша и побиша». После стали устраивать поминки, в честь погибших была построена часовня. Не одно столетие отмечали этот день: до обеда поминали, а после обеда гуляли, устраивали ярмарки, где продавали свистульки. Делали глиняные шары и бросали их вниз в глубокий овраг, где происходил бой. На ярмарках свистели все: дети, взрослые, старики; свистели всюду, под этот свист и плясали. Старались свистеть громче, задирнуть, выпендриться друг перед другом, привлечь внимание, чтоб быстрей продать свистульки. И праздник назывался «свистопляска». Позднее, кроме свистулек, появились куклы, кони, козлики, баранчики и бытовые сценки; все это старались расписать поярче, понаряднее.

Дымковская игрушка владеет особой силой притягивать к себе. Где бы она ни стояла, на полочке или на приступочке, разговор вертится в основном вокруг нее.

Говоришь, говоришь о ней, люди улыбаются и как бы забывают, зачем пришли; только после беседы об игрушках спросят, как здоровье, как дети, как работается. У мастериц всегда есть что показать, чем удивить. А ведь погибал промысел. Вытесняли вятскую игрушку гипсовые статуэтки. Сохранилось все только благодаря художнику Алексею Ивановичу Деньшину.

Не перестаешь удивляться, как мог 14-летний подросток часами просиживать у Анны Афанасьевны Мезриной, единственной мастерицы, которая все еще продолжала лепить традиционную игрушку. Сидел с ней, лепил, зарисовывал, впитывал все, что можно запомнить. Став взрослим, издал альбом о дымковской игрушке; на цветные иллюстрации денег не было, так он от руки разрисовывал все иллюстрации в каждом альбоме. В 1917 году альбом был издан в Москве. Они и сейчас хранятся в музеях как бесценная реликвия. Какую добрую память оставил о себе этот человек! Ведь это он уговорил Е. И. Пенкину и Е. А. Кошкину, чтобы они снова начали лепить, пока не потеряли навыки.

Как жилось Мезриной? От дочери Ольги Ивановны я слышала, что жили в большой нужде. Скупщик Короваев тут же в Дымкове жил, скупал игрушку по три копейки. Совсем не ценил. А поделай-ка! Изба маленькая, свету мало. Зимой окошечко и вовсе напрочь замерзало. Керосиновую лампу зажжешь - от нее чад, дымная колоть набиралась, глаза хочется протереть. Протрешь, а вскоре они опять засвербят.

«Маменька, - рассказывала Ольга Ивановна, - из холщовой тряпки сама мастерила кисточки. Когда она расписывала, у нее было особое настроение - за работой вдруг запоет частушки. А на коленях кошка мурлыкала, а под ногами крутилась собачка: полижет, посмотрит своими бусинками на хозяйку и ляжет на ноги, закроет худенькие слабенькие ноги своим собачьим теплом и согреет. И полечит». Так лепились статные барыни, няни. водоноски, танцующие барыни. На ножках мужики и барыня устойчиво стоят, особая стать у них. А львы? Смотреть - не насмотришься! Она придумала: трое читают колхозный устав. Игрушка Мезриной - это классика, эталон, чему хочется подражать. Этому можно и нужно учиться, значит, работать над собой.

Игрушки Ольги Коноваловой (Мезриной) другие, которые на ножках барыньки и мужики, вроде бы смахивают на материны, но нет - совсем не мезринские. Отличные у нее коровы, даже чувствуется, что Ольга Ивановна гладила живую корову, ее наполненные бока, держалась за рога, красивые от природы. Курочка - такое умиление! И голову повернула на бочок, как бы горошину разглядывает и обязательно склюнет ее, а хвостик не вырезан ножом, а вылеплен из глины - чувствуется прикосновение пальцев. Только у Ольги Ивановны удивительные лодки. Она как бы плывет, а в ней сидят два моряка и две барышни в шляпах, а впереди - собачка. Есть у нее сидящая барыня на стульчике - и туфельки, и каблучок, и носочки!

Художники опекали ее, устраивали шикарные юбилеи, с почетом встречали, с почетом провожали. И она была благодарна. Нам, молодежи, всегда прививали уважительное отношение к мастерицам из Дымкова.

Это было давно. Я пошла навестить Ольгу Ивановну в Искожевский переулок, 4. Маленькая комната, топилась печь (день был морозный). И сразу пахнуло теплом, уютом. Под ногами крутило хвостом совершенно очаровательное создание - белый, чистый, расчесанный пудель Белочка. Даже она была гостеприимная, не слаяла на меня ни разу, приняла меня в свой дом. Около печки разлеглась кошка. В простенке между двумя окнами стоял комод с зеркалом, на нем духи, которые мне уже знакомы. Это ее любимые духи, и она всегда с удовольствием душилась. Худенькая, невысокого росточка старушка копошилась, готовила обед, хлопотала около плиты, вставленной в кирпичную печь. Она меня знала, пригласила за стол вместе пообедать. Я согласилась. На отдельный стул уселась и Белочка, перед ней была поставлена миска, всем одинаково вкусная положена еда. Вот это меня совершенно удивило - первый раз сижу за столом на равных с пуделем. В нашей деревне собаки знают собачье место, но за столом - ни за что! Собака собачье и знай! Но Белочка - маленькая, приятная интеллигенточка, с ней за одним столом можно посидеть, у нее нагрудничек, бантик между ушками. Она быстро управилась, язычком все слизала н улеглась на коврик, красивыми глазками смотрела на нас, а мы тихо беседовали, пили чай с дорогими конфетками, мило улыбались, так как разговор зашел об игрушке, о маменьке, потом переходили на Белочку, на кошечку - и так по кругу. Она меня долго не отпускала.

Восемь лет прожила она с мужем. Детей так и не было, и осталась совсем одинешенька. Когда я познакомилась с ней, мне захотелось лепить барынь городского типа - с зонтиком, с муфтой, с собачкой, она ведь сама так одевалась, и это была не роскошь, а само естество.

Но проходили годы, надвинулась старость. Однажды, забрав дочку из детского сада, я пошла навестить Ольгу Ивановну, купили ей отборные красные яблоки. Она поблагодарила, низко поклонясь, положила на вазу и, держась за стенку, тихонько пошла к сундуку, достала из него два морщинистых яблока и угостила нас. Яблоки были чем-то похожи на ее морщинистое лицо, а есть их было невозможно. Я бывала у нее много раз, и всегда приятно было с ней общаться. Последний раз я ее видела в белоснежной постели, а назавтра ее не стало. Мы тогда ходили с Ларисой. Так ушла из жизни Ольга Коновалова.

Молодым художником уехал Алеша Деньшин учиться в столицу, часто бывал и в Ленинграде, там встретил девушку и полюбил ее. Постепенно приобщал к дымковской игрушке свою любимую Екатерину и помог ей стать знаменитым народным мастером.

Фалалеева Лидия Сергеевна — мастерица дымковской игрушки, Заслуженный художник РСФСР

Моё суженое, моё ряженое. Страница 10